Леа выросла в Праге - одном из предместий Варшавы, столицы Польши. Она была активисткой молодежного сионистского движения «Ха-Шомер ха-Цаир» [«Молодой страж»]. В сентябре 1939 года Польша была оккупирована Германией. Евреев заставили переселиться в Варшавское гетто, выход из которого с ноября 1940 года был запрещен. Леа жила в гетто вместе с группой участников «Ха-Шомер ха-Цаир». В сентябре 1941 года Леа и другие члены ее группы совершили побег из гетто в поселение «Ха-Шомер ха-Цаир» в уезде Жарки, близ польского города Ченстохов. В мае 1942 года Леа стала выполнять обязанности связной для подполья, используя поддельный польский паспорт и курсируя между Краковским гетто и расположенным неподалеку лагерем Пласцов. Когда обстановка в районе стала более опасной, она уехала в Тарнов, но вскоре решила снова вернуться в Краков. Кроме того, выдавая себя за польку, она ездила в Варшаву и Ченстохов, а также служила связной для Еврейского национального комитета и Еврейской боевой организации (ZOB). Во время Варшавского восстания 1944 года она воевала в составе еврейского боевого подразделения Армии Людовой (Народной армии Польши). Впоследствии эта территория была освобождена Советской армией. После войны она помогала беженцам эмигрировать из Польши, затем переехала в Израиль, а со временем окончательно переселилась в США.
Скоро мы начали объединяться и мне поручили… нам поручили — я снова имею в виду наших руководителей, тех, кто возглавлял группу, например, Ицхака Цукермана и других, я упоминаю его имя чаще, чем остальные, потому что большая часть лидеров «Ха-Шомер ха-Цаир», за исключением, может быть, Хайки Гроссман, погибла во время войны. И вот мы начали объединяться, и не только для того, чтобы евреям было куда прийти, но и для того, чтобы отправлять людей на поиски освобожденных евреев, понимаете. Потому что когда Советская армия освобождала людей, их первым побуждением было вернуться обратно туда, где они жили прежде. Это был естественный инстинкт — узнать, выжил ли кто-нибудь, уцелел ли твой дом, можно ли что-нибудь спасти. И вот мне поручили это, мне и еще одной девушке. Ее звали Крыся Бидерман. На самом деле, по-настоящему ее звали Сара Бидерман, а Крыся — это была ее подпольная кличка во время войны. И вот мы с ней путешествовали по всей Польше, прочесывая ее вдоль и поперек, в поисках переживших Холокост евреев, и находили их. И иной раз такие встречи бывали настолько переполнены эмоциями, что мне… мне не хватает слов, чтобы рассказать об этом, понимаете? Потому что мы так и не могли до конца поверить, что действительно выжили. Мы невольно опасались, понимаете, что все еще может измениться снова. Когда вы… когда вы годами живете в страхе, словно загнанный зверь. Это… этот страх становится частью вас. Очень трудно избавиться от чувства, что тебе больше ничего не угрожает. Все эти механизмы самозащиты по-прежнему работают, понимаете, и поэтому во многих случаях люди очень неохотно признавались, что они евреи. Часто бывало, что где-то с нами просто отказывались разговаривать. Они не знали, кто мы такие. Но в некоторых местах, куда мы приходили, нас ждал очень теплый прием. Помню… я не могу вспомнить, где именно, как называлось это место, но мы приехали в небольшой городок, и там была еврейская семья, которая встретила нас очень тепло. Мы были такими уставшими, понимаете, мы ведь постоянно находились в дороге, а хозяйка накормила нас вкусным ужином, приготовила постель, и мы смогли помыться, и это было настоящее еврейское гостеприимство, которое мы помнили по довоенным временам, которое исчезло во время войны и которое теперь, похоже, снова постепенно возрождалось к жизни.
We would like to thank Crown Family Philanthropies, Abe and Ida Cooper Foundation, the Claims Conference, EVZ, and BMF for supporting the ongoing work to create content and resources for the Holocaust Encyclopedia. View the list of donor acknowledgement.
