Арон родился в обеспеченной еврейской семье из города Слонима, который в период между двумя мировыми войнами входил в состав Польши. Его родители держали магазин одежды. Окончив техникум, Арон устроился работать киномехаником в небольшом городке недалеко от Слонима. В сентябре 1939 года Слоним заняли советские войска. В июне 1941 года разразилась война между Германией и Советским Союзом. Арон вернулся в Слоним. Вскоре немцы оккупировали Слоним, а затем заставили евреев переселиться в гетто. Арона направили на работу на оружейную фабрику, благодаря чему он получил возможность тайно снабжать гетто оружием. Когда нацисты начали уничтожать обитателей Слонимского гетто, Арон помог своей семье бежать, а затем какое-то время проработал в Гродно, где и был арестован. Когда арестованных депортировали из Гродно в вагонах для перевозки скота, Арон спрыгнул с поезда. В конце концов ему удалось выбраться из Гродно и присоединиться к партизанскому подполью под Вильно. После войны он вместе со своей женой (с которой познакомился в Слонимском гетто) эмигрировал в США, где поселился в Чикаго.
Позже, около девяти, девяти или десяти часов вечера, мы собирались ложиться спать. Прошло немного времени — так мало, что я еще и заснуть не успел, — как вдруг мы услышали какой-то звук, похожий на треск, доносившийся с крыши дома. Мы услышали… сперва мы услышали выстрелы, стрельбу у себя во дворе. Это был небольшой внутренний дворик. И вот стрельба продолжается, один выстрел за другим; становится сильнее, выстрелы раздаются все чаще и чаще. И тут я слышу этот треск на крыше. И думаю: «Слава Богу, это дождь пошел». Но это был вовсе не дождь. Дом горел. Дом был деревянным, и он загорелся, он... его охватил огонь. Нам пришлось выскочить на улицу... было около часа или двух ночи... только и света в это время, что луна, лунный свет. И там... мы видели все, что там происходило. Мы каким-то образом выбрались из дома и оказались во дворе, в самой гуще схватки между немцами и русскими. Вот что произошло: это был отряд русских, который отстал от своих. Линия фронта уже отодвинулась далеко, очень далеко, но они этого не знали, русские не знали, что фронта здесь больше нет, и вот завязался бой. А мы оказались на улице посреди ночи, и нас тут же арестовали немцы. И потом... они согнали всех нас в кучу, нас было, наверное, примерно 15 или 18 мужчин, и еще женщины, и вот женщин они... они отпихнули их в сторону, а мужчин взяли и заставили каждого, на ком была шапка, снять ее. И всех, у кого не оказалось волос на голове, они собрали вместе и расстреляли. Они расстреляли их у нас на заднем дворе. И вот я, совсем еще мальчишка, лишился дома, я лишился своего дома и стал свидетелем того, как восемь или десять человек были жестоко убиты. К счастью, меня не тронули, потому что я не был обрит наголо, я не служил в армии. Они искали бритых мужчин потому, что подозревали, что те могут быть переодетыми русскими солдатами. И вот они, они взяли этих людей... а мой отец тоже был почти лысым, но все-таки они не забрали его — может, потому что он выглядел чересчур старым. Но я понимаю, почему они не забрали меня. И вот они убили их, и мы должны были выкопать большую, ну, могилу, большую яму у себя во дворе. И мы закопали, мы похоронили их там.
We would like to thank Crown Family Philanthropies and the Abe and Ida Cooper Foundation for supporting the ongoing work to create content and resources for the Holocaust Encyclopedia. View the list of all donors.