Бенджамин (Берил) Ференц рассказывает о первых расследованиях военных преступлений

Ну, вот пример типичного расследования той поры: мы получали информацию о том, что американские пилоты, десантники-парашютисты, приземлившись, были убиты местным населением. Значит, мы получали такое донесение от своих информаторов или от кого-то из жителей; пройдя через службу военной разведки, оно спускалось в отдел военных преступлений, и тогда я делал следующее — садился в джип и мчался туда, очень часто в одиночку, иногда с шофером… и вот я приезжаю на место, иду к ближайшему начальнику, которым мог быть бургомистр [мэр] или начальник полиции, и говорю: «Мы располагаем данными о том, что здесь у вас совершено военное преступление. Вы что-нибудь знаете об этом?» Он, конечно, отвечает: «Мне об этом ничего не известно». «Садитесь, пишите официальное письменное показание, расскажите все, что знаете, э… в случае дачи ложных показаний будете расстреляны, э… а еще я требую арестовать каждого в радиусе, скажем, ну, пятисот ярдов от этого места, доставить их сюда, усадить здесь и допросить. Объясните им, что…» Я находил кого-нибудь, кто говорил по-немецки — сам я в то время еще не знал его, я никогда не изучал немецкий язык; потом, конечно, научился, а в то время говорил на ужасном ломаном немецком, главным образом на идише, но каким-то образом мне удавалось понимать достаточно, чтобы делать свою работу. Я говорил: «Найдите кого-нибудь, кто знает английский и немецкий, а вы… э… вы будете переводить. Объясните этим людям...» — а к этому времени, скажем, было арестовано 50 или 75 человек, — «скажите им, чтобы каждый сел за стол и написал без утайки обо всем, что произошло. Каждый, кто напишет неправду, будет расстрелян». И вот они стоят по стойке смирно и трясутся, потом садятся и пишут. Каждый отдельно, понимаете, переговариваться им не позволяют. После этого я собираю все эти бумажки и говорю начальнику: «Прочитайте мне их». Он читает, и вот, когда вы сравниваете 75 показаний, очень скоро оказывается, что в сорока из них говорится об одном и том же. В остальных написано: «Меня там не было» или «Я первый раз слышу об этом» или «В это время я доил свою корову» и так далее. Но из тех сорока показаний вы понимаете, что произошло. И в итоге я мог написать, понимаете, что такого-то и такого-то числа самолет Союзников был сбит, двоих американских пилотов захватили, приволокли в центр города, где толпа растерзала их, или отвели в штаб-квартиру гестапо — это могло быть по-разному, таких случаев было очень много, и тогда… тогда я отправлялся в штаб-квартиру гестапо, чтобы попытаться задержать виновника, хотя всякий раз оказывалось, что того и след простыл, но зато мне удавалось конфисковать документы, из которых можно было узнать, кто несет за это ответственность. Затем я старался найти и откопать тела. Ну, иногда я откапывал их сам, иногда звонил в похоронную службу и просил их прислать бригаду, а иногда просто останавливал кого-то из немцев и говорил им, чтобы начинали копать, и вот… я извлекал из-под земли тела, звонил в Корпус связи, вызывал съемочную бригаду, делал снимки, очищал от земли убитых, чтобы можно было установить их личности, а потом писал рапорт и отправлял во все подразделения приказ об аресте такого-то и такого-то — тогда везде ловили и опознавали бывших германских военных, — чтобы его держали под стражей до заседания трибунала. Вот такие дела я мог расследовать самостоятельно.